В Москве состоялась премьера балета Вячеслава Гордеева «Последнее танго». Маэстро уже ставил этот спектакль в Большом театре восемнадцать лет назад, и вот теперь он увидел свет в театре «Русский балет». Наш корреспондент встретилась с известным балетмейстером и не менее известным танцором и поговорила с ним о гастролях его труппы в Крыму и о неоднозначной реакции на возобновленный спектакль.

– Почему вы вновь решили ставить «Последнее танго»?

– Я все время хотел вернуться к этой теме. Многие импресарио, с которыми работает «Русский балет», откровенно пристали с этой идеей. Они видели мой спектакль в Большом и хотели бы, чтобы он присутствовал в нашей афише и был включен в программу зарубежных гастролей. Сегодня солисты, которые уже давно танцуют па-де-де из этого спектакля, сейчас набрали такую форму, что могут станцевать весь балет. В первую очередь Владимир Минеев и Анна Щербакова.

– В России весьма неоднозначно восприняли эту постановку, а за рубежом лучше реагировали?

– За рубежом просто очень хорошо. В то время я был художественным руководителем балета Большого театра. Кому-то я нравился, кому-то не очень. Отыграться можно было на моих произведениях, так под критику попало и «Последнее танго». Надо принять во внимание, что я был первым, кто сделал вечер современной хореографии в Большом театре. Многие восприняли это в штыки. Потом уже стали говорить, что современный балет нужен. А тогда совсем другая была ситуация. Спектакль позволял оркестру Большого театра отдохнуть. И вот критики выставили главным аргументом тот факт, что он идет под фонограмму. Получается, то, ради чего делалось, и стало основным минусом. Что касается заграничных критиков… В Японии овации длились пятнадцать минут…

– Но почему вы ушли из Большого театра?

– Не сработался с директором Владимиром Васильевым. Хотя я считаю: то, что он не продлил со мной договор, было неправильным решением. Как выяснилось, тогда он думал, будто я хочу занять его место. А у меня и в мыслях никогда такого не было. Мне было достаточно одного балета. Я не хотел заниматься оперой, оркестром. Меня вообще меркантильный вопрос никогда не интересовал. Я занимался творчеством. Чем занимаюсь и здесь.

– Какое впечатление на вас произвел фильм Бертолуччи «Танго в Париже»?

– Это было потрясающе. В 1973 году, будучи в Америке, я как раз и посмотрел эту ленту. Кстати, вы знаете, против этого фильма выступала католическая церковь, сам Папа Римский. Но там не было ничего такого, что приближало бы к порнофильму, как, например, в картине «Калигула». Были какие-то вещи, которые могли вызывать определенные ассоциации, но не больше. Самое главное, были
заложены страсти, человеческие страсти, которые не всегда показывают даже в кино. Я для своего спектакля нашел музыку Астора Пьяццоллы и разложил ее по инструментам. Каждый персонаж имеет свой инструмент в партитуре.

– Вас тогда не смущали ассоциации с фильмом Бертолуччи?

– Нет, ведь там драматическое искусство, а здесь балетное. Когда я смотрю, например, балет «Дон Кихот», то стараюсь потом не повторить ничего оттуда. Как правило, все либретто спектаклей переделываю, чтобы не было никаких повторов или, как говорят, заимствований.

– Существует мнение, что искусство не должно быть связано с политикой.

– Мы живем в сильно политизированном мире. Политизировать искусство – неправильно. Все-таки творческий человек – он вне политики. Это же проводник. Через него проходят какие-то идеи, мысли. Это видение каждого творца. Свое, личное… С другой стороны, не откликнуться на то, что творится в мире, тоже считаю неправильным. Я болезненно воспринимаю все, что происходит вокруг, и никогда равнодушно не отношусь к тому, что где-то к русским людям относятся плохо. И, конечно, у меня всегда есть свое мнение по поводу того, что происходит вокруг. Не случайно единственный коллектив, который побывал в Крыму после его воссоединения с Россией, это был «Русский балет». Мы проехали все города Крыма, где есть площадки, позволяющие демонстрировать балетные спектакли, ну а билеты продавались по очень низкой цене. Я считаю своим долгом пропагандировать повсюду именно русский балет, самое лучшее, что у нас есть, включая русскую классику.

– У некоторых ваших постановок необычные названия. Например, «Инструктаж авиапассажиров перед полетом в Теннесси». Как они только в голову приходят?

– Я всегда ориентируюсь на музыку. «Инструктаж авиапассажиров перед полетом в Теннесси» – номер, который был специально поставлен для Морихиро Ивата. После этого он взлетел так, что попал в Большой театр. Я ставил очень много в период с девяностых и до нулевых. Всех своих артистов пытался вытолкнуть на конкурсы, чтобы их увидели.

В Москве в девяностые было очень много коллективов, то ли двадцать пять, то ли двадцать семь. Где они сейчас? – Нигде. Развалились. Это как в коммерции: открывается какой-нибудь магазин, а через некоторое время закрывается. Потому что нет спроса на вещи, которые там продаются. Многие театры, ансамбли и все, что создавалось, связанное с хореографией, распалось. Осталось четыре главных коллектива – Большой
театр, Московский музыкальный театр имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, Театр классического балета имени Н. Касаткиной и В. Василева, ну и мы. Позже еще был создан Кремлевский балет.
В то время, когда мы начинали, нас приглашали во все страны. Такое было время – очень яркое, блестящее.

– У вас ностальгия по тем временам?

– У меня вообще ностальгия по Советскому Союзу. Есть вещи, которые бесспорно стали лучше. Но что касается балета, лучше не стало, но самое главное – безвременных произведений искусства стало меньше. Старое подчас уничтожается, а новое не создается. Когда я танцевал с Надеждой Павловой, то во всех смыслах мне было лучше, чем артистам, которые танцуют сейчас. Не говоря о том, что нас знал весь Советский Союз. Везде мы были желанными. Летишь в самолете, и пилоты выходят к тебе, здороваются, говорят слова какие-то. Притом не было никакого заискивания, нормальные человеческие отношения. Сейчас нет уважения к прошлым заслугам. Мы не помним своей истории. Это проявляется даже в том, как говорят о Крыме. Что касается Советского Союза, не все так плохо было, как пытаются сейчас представить лидеры либерально-демократического движения. Я поставил спектакль «Признание», где отдал дань всем нашим выдающимся мастерам в области балета. Это и исполнители, и балетмейстеры, и композиторы, и художники. Это для молодежи, чтобы она знала: гениально не только то, что сейчас происходит, как это пытаются представить с экранов наших телевизоров, но и то, что было раньше.

– Кажется, в ваших планах значится балет «Иосиф Непрекрасный»?

– Да, потому что есть такое произведение, как «Иосиф Прекрасный». А есть и Иосиф Виссарионович. Мы не можем сказать, что Иосиф Виссарионович был прекрасным, но отдать ему дань считаю своим долгом, как дань великому человеку. То, что он сделал плохого, я не собираюсь отрицать или как-то нивелировать, но надо все-таки показать, – не все, что он делал, было плохо.

– Вы специально хотите приурочить премьеру к 9 Мая?

– По тому графику, который у нас составлен, я не знаю, когда смогу это осуществить. Может быть, следующей осенью или ближе к следующему Новому году. Сейчас идет определенная активизация отношений с Китаем. Если раньше мы один раз в год выезжали туда, то сейчас получится четыре раза в год. Там «Русский балет» считается лучшим балетным коллективом из России. Вы понимаете, что это такое? В Китае! При полутора миллиардах людей и бешеном количестве театров, которые они понастроили. Вот у нас один театр построят, и об этом говорят годами. А в Китае каждый раз, когда приезжаем, обязательно попадаем в новый театр.

– Складывается впечатление, что вы любите гастролировать за рубежом.

– Это же необходимость. Сейчас артистам, особенно молодым, на зарплату трудно прожить. Когда девчонки хотят купить хорошие духи или косметику, то на это вся зарплата уходит. Поэтому их надо возить, чтобы они зарабатывали какие-то деньги, косметику покупали в два раза дешевле, и, приезжая домой, еще имели деньги снять квартиру. Подготовительный период и само проведение гастролей требуют большой работы. Как и наша жизнь здесь, в Московском областном доме искусств. Сменилось руководство, и теперь неизвестно, как поступят с нами, хотя мы здесь живем уже 20 лет. Но время другое, и уважение к прошлым заслугам встречается редко. Многие и историю-то не знают. Я уже не говорю про историю балета.

Источник